Ход четвертый.

...Палач...

Полдня поисков ни к чему не привели. Рандмар говорил с повстанцами, выспрашивая, кто ведет себя подозрительно, кто и куда отлучался; глядел в глаза, надеясь выловить фальшь или страх, но ничего не находил. Облегчение мешалось с расстройством: люди, с которыми он сблизился в последнее время, были честны, но личность предателя ускользала от нордмарца. Ему было стыдно за то нападение на таверну и за свою секиру над головой невиновного, пусть и вора; теперь Рандмар действовал осторожно, взвешивая поступки и слова, свои и чужие.

Десять минут назад постовой у монастырского моста передал нордмарцу, что его вызывал лорд Менрик. Рандмар заглянул в проем, привалился к простенку, кивнув приветственно шефу.

- Звал, лорд?
- Ты куда пропал? С утра не появляешься. Не забывай – у тебя есть обязанности, - Менрик наставительно поднял палец.
- У меня сейчас обязанность – найти предателя. Нужно собрать разведчиков, послушать их соображения, дай распоряжение.

Менрик нахмурился. Палач удивленно поднял бровь.

- Ты возражаешь?
- Не стоит разводить такую бурную деятельность из-за одного неопытного разведчика. Он ведь мальчишка, прокололся, бывает такое. Ничего важного он все равно не знал, разболтать ничего не мог, кроме того что орки и так уже знают.

Рандмар замер.

- Бурную деятельность? Мальчишка? Разболтать?! Менрик, ты теряешь мое уважение. Есть предатель, ты что не понимаешь?! И я его найду, даже если придется весь остров перевернуть, - обычно невозмутимый северянин цедил слова сквозь зубы. Он впервые назвал паладина по имени и без «лорда».

Менрик склонил голову набок и с интересом наблюдал за метаморфозой, произошедшей со скалой по имени Рандмар.

- А разболтать он ничего не мог, не потому, что не знал – а потому что порода не та! Такие за друзей глотки грызут! А на дыбе рот раскрывают только, чтоб рассказать пытателю, с кем имела извращенную связь его мать!!
- Мне тоже жалко парня, - перебил его паладин резко, - Но это не значит, что нужно забывать о войне!

Тяжелый взгляд нордмарца, словно навершие любимой секиры, уперся в каменный пол под ногами командира. Почему-то он не ожидал от Менрика такой реакции. Откуда такая легкомысленность в отношении предателя? Откуда та легкость, с которой командир сбрасывает со счетов беднягу-Като? Рандмар заставил себя успокоится, но неясное ощущение неуютно ворочалось на дне сознания.

- Вор просил передать, что он передумал насчет Асхама.

Рандмар быстро поднял глаза, стараясь поймать взгляд Менрика. Паладин успел затопить его обычной отстраненной задумчивостью, но нордмарец ухватил растворяющийся в пустоте след... След торжества и гордости, самолюбования и чего-то еще...

Он сделал шаг вперед, ухватил паладина за нагрудные пластины доспеха и притянул сосредоточенное лицо к своему. Не ожидавший этого Менрик глянул на Рандмара с удивлением, отстраненность сгинула на секунду, но этого хватило.

Рандмар-палач часто видел в чужих глазах невиновность, в это раз он видел вину. Черная гадюка, которая не считала себя злом, свивалась кольцами, шипела и грелась в лучах собственной гордыни.

- В войне приходится жертвовать пешками, чтобы добраться до ферзя. Тот кто понимает это – становится настоящим лидером. Полководцем. Героем.

Тихий спокойный голос Менрика звенел в ушах нордмарца ночным ревом цикад, Рандмар задыхался, сердце пропустило удар, потом другой. Голову стянуло сотней жгутов, в глазах стемнело, руки разжались сами собой.

- Ценность Асхама, как фигуры в нашей войне, несоизмеримо выше стоимости обычного мальчишки-разведчика... Вор – ну, положим, конь, мог убрать с доски Асхама, но для этого пришлось пожертвовать пешкой-Като. Все просто на самом деле. Ты не мог меня победить в шахматах, потому что жалел пешки. Хитрость, расчет и умение жертвовать малым для достижения цели – главные умения великих вождей. Тех, кого будут помнить через века.

Паладин тихонько засмеялся, затем потянул из ножен меч. Рандмар не видел этого, только слышал звук скользящей стали. А через секунду голос Менрика стал тонуть в окружающей темноте, глубокой и густой, как чистое ночное небо. Только звезды как будто пропали с небосклона. Рандмар не задумывался о смысле, внутри было пусто, точно так же, как и снаружи. Откуда-то перед палачом возникла шахматная доска, совсем такая, на какой он играл с лордом, только фигуры были не черно-белые, а разных тонов черно-белой гаммы – от снежно-белых до угольно-черных. Они были расставлены причудливым узором – партия была в разгаре. То, что доска ни на чем не стояла, совершенно не заботило Рандмара, как и то, что он не знает правил этих многоцветных шахмат. Фигуры на доске ждали...

Белый – нет, не белый, а как будто мутно-серый ферзь был готов к атаке – на следующий ход он бил белую ладью по диагонали и оставался при этом в безопасности. Почему то важно было не дать ему сделать это, но причина этой необходимости ускользала.

Нордмарец задумчиво оглядел доску. Единственное решение нашлось быстро – защитить ладью пешкой. Ферзь, конечно, сбросит ее с доски, но ладья будет спасена, а в образовавшийся просвет сможет выдвинуться вторая ладья для контратаки… Обычная пешка, разменная монета «игры настоящих лидеров» отправится вслед другой такой же пешке с зелеными глазами и хитрой, но добродушной улыбкой.

Рандмар взял белую ладью двумя пальцами, протащил по диагонали и сбил угрожающего ей ферзя с доски. Серая фигурка скрылась из глаз, улетая вниз, в пропасть. Прирожденные полководцы жертвуют пешками, а те, кто не желает – меняют правила.

Когда нордмарец пришел в себя, руки его сжимали рукоять секиры. Он сидел на коленях на холодном каменном полу, а перед ним ничком, завалившись на бок, лежал лорд Менрик, паладин, возомнивший себя великим предводителем. Серый ферзь, возомнивший себя игроком. Наплечник доспеха был пробит и раздавлен, грудные пластины смяты. Почти черная в вечерних сумерках лужа растекалась под телом.

Seite: [1] [2] [3] [4] [5] [6]